Спустя пять лет гордого и преданного служения в полиции, Бенасси наконец-то был готов перейти в департамент экстренной службы. Когда его темную головушку озарила идея присоединиться именно к этому отделению, мысли о скором переводе и испытательном сроке не умолкали ни на секунду, ибо желание сильно жгло, буквально разжигая страсть и интерес к работе, как в первые дни после полицейской академии. Иронично, но все способные люди сейчас мечтательно выбирают корпорации и отчаянно хотят только одного – попасть туда и стать известным героем. Отсюда текучка в такой совершенно скучной для кого-то фракции, как полиция, нормальных работников не хватает, и обожженных пламенем где-то в заднем месте непозволительно мало. Простых работяг-офицеров не хватает, а потому Нокса все кормили завтраками, а он кусал локти и ответно занимался любовью с мозгом начальства с ежедневным вопросом: «а когда же уже?». И каждый день у вопроса все более новая форма, то глазки совершенно по-кошачьи милые, то клыки показывались наружу не совсем приятные – дело доходило даже до гундежа и психов.
За день до нынешних событий Нокса опять вызвал шеф и обрадовал очередным завтраком на этот раз с овсянкой, которую он терпеть не мог. Новости же, щедро выданные за ту самую «овсянку» гласили, что Бенасси выдадут на попечение только вылупившегося птенца из академии… Против начальства он не мог высказаться неприлично, зато всех вокруг мог немного покусать и вывалить на них кучу негодования, имея привычку портить настроение всем вокруг, если у него оно не ладно. На капризный вопрос:
– Да почему снова я?! – и далее нечленораздельное ворчание, тянущееся шлейфом за психом, уходящим на свое рабочее место.
Шеф не дал внятного ответа, только намекнул, что вроде больше некому, кто мог бы сделать это грамотно, если не он. Бенасси подобное воспринимал как ложь во благо, либо просто как какой-то искусственный подсластитель, чтобы успокоить его вспыльчивую натуру, однако на него подобные препараты не действовали, он слишком хорошо видел правду. 
Следующим днем офицер уже не кусался, был даже чересчур милым парнем, словно ночью его подменили в собственной постели, либо он просто смирился, потому что выбора у него не было. Бенасси нравилось чувствовать собственное превосходство и главенство, и в данной ситуации наставничество – это идеальный способ удовлетворения такой потребности. Ему следовало открыть все свое обаяние и дружелюбие, ведь желание, чтобы стажеру понравилась работа, было неподдельно искренним. В данном случае именно он производит первое впечатление о полиции для еще неопытного коллеги, поэтому свои гордость и недовольства можно унять, побыв хорошим полицейским хотя бы этот срок. У Нокса уже были новички, которых он курировал, и все, как один, не понимали, почему во всем отделении наставника кличут последней сукой (чисто по-человечески, чисто по характеру), но с ними он ничего такой парень, даже шутить пытается.
Бенасси был готов выделить первый день чисто на знакомство с командой, на какую-то плюс-минус теоритеческую часть, словно от лекций новобранец не успел устать еще в академии. Однако этому полицейскому было совершенно безразлично, он всегда делал то, что считал нужным, пускай и в своем подходе отличался от остальных, хотя бы из-за занудства и жуткой педантичности, зато он всегда делал так, как учили его. Если потребуется, он вообще может хоть двадцать четыре часа говорить про работу и всякие нюансы, затыкаясь только на очередной глоток кофе из их старенького, но верного аппарата. И если хоть один нехороший человек помешает его планам, отвлекая от дела, он будет очень не рад.
Первая встреча с Айзеком МакКинли: Бенасси не секретарша, встречающая у входа в участок, поэтому он подпирает своей бледной задницей, которой явно не достает витамина D (но новый приятель этого, конечно же, не узнает из-за формы), свой крепкий стол, листая какие-то бумажки и что-то повторяя, как дотошная отличница. Из-под челки своего слишком несерьезного для одного из лучших полицейских участка каре он встречает его взглядом. Однако внешность сильно обманчива.
– Доброе утро, меня зовут Бенасси Нокс, и какое-то время я буду для тебя наставником. Каждое твое утро, к сожалению, пока что будет начинаться не с ароматной яичницы мамы, а с меня. А ты представишься? – немного нахально, но все же дружелюбно улыбаясь, он протянул руку своему коллеге для пожатия.
У Нокса как обычно было все схвачено, и он был знаком даже с личным делом МакКинли, переданным добродушно из академии, но некая лисья хитрость все равно читалась в его глазах, словно он что-то замышляет.
– Забудь все, чему тебя учили в академии, – такая вроде бы типичная фраза, но в полиции это действительно так. Настоящая практика с реальными историями куда важнее, и она будет отличаться.
Бенасси отнял у Айзека свою руку и положил бумаги в стопку. Кто-то в первые дни заставляет новобранцем таскать кофе, кто-то забывает их в архиве на неделю, кто-то принуждает разбирать захламленный стол, поверхность которого не видно за кипой творческого бардака, однако со всеми тремя пунктами у Нокса был отличный порядок.
– Ну, садись, рассказывай. Чего привело тебя на эту работу?

Отредактировано Benassi Nox (2022-06-25 23:39:25)

В детстве Бенасси был мальчиком, которому казалось, что ему все подвластно. Возможно, всему виной влиятельность родителей и, как следствие, копирование их поведения, отнюдь уже не так важно. Мальчишке совсем не приелся вкус власти, однако легкое послевкусие заставляло мальчишку мечтать о возможности читать чужие мысли. Со временем ему не удалось позабыть, о чем он так сильно грезил, однако приоритеты в голове были совсем другими. Чем больше Нокс погружался в работу, чем дольше он служил полиции, тем больше убеждался, что иметь такую способность – это приговор самому себе же. Да, в чем-то это бы облегчило жизнь, возможно даже продвижение по карьерной лестнице, поимку преступников, однако, чего он только ни видал всего за пять лет службы. Какие уроды только ни попадались, их темные мысли должны были остаться загадкой, их вовсе не хотелось ни видеть, ни читать, ни слышать.
Тем не менее, одна профдеформация все же случилось с Бенасси в ходе работы: мысли людей выдавали выражения их лиц, зачастую чужие личности были как на ладони. Даже сейчас офицер с ухмылкой подмечает неприкрытое волнение в глазах бывшего кадета. Что тут поделать? Первый день! Со всеми так было, и с самим Носком точно, но из его памяти стерлась конкретика о бывалых днях. Ему не были больше подвластны такие далекие воспоминания, а потому он и не помнил, волновался ли. Не стоит строить из себя героя и нужно признать, что легкое колебание волнительного ветра все же тревожило его закрылки вырвавшегося в свободный полет юноши.
Дисциплина у новобранца еще не позабыла старой доброй армейской школы, а вот Бенасси за столько лет работы несколько изменился в этом плане, приобретя вкус чуть большей свободы и какого-никакого авторитета, не боясь выставлять напоказ некоторую прискорбность своего характера. Вот и сейчас он цыкает и безобидно махает рукой на стажера, причем делает это совершенно беззлобно, выглядит скорее смешно, нежели недовольно. В отличие от многих офицеров, которых съедает некая дедовщина в первые годы работы, делая такими же моральными скотами, как и некоторые коллеги тут, Бенасси не был поглощен морально. Кто-то это бы назвал силой характера, но Нокс бы больше отнес к имению собственных мозгов.
– Все мальчишки стремятся стать героями, и ты туда же, – презрение к корпорациям буквально сочится из него, токсично вываливается из на автомате закатившихся глаз – они всегда так делают при разговоре о сраных корпоратах. Грустно думать о том, что ряды полиции пополняют юные умы, чьим мечтам не суждено было сбыться. Печальна была бы та действительность, если бы и Айзек был таким же, но отчего-то Бенасси хотелось верить в иные его качества. Анализируя парня, он думал, что он не такой. Было какое-то внутреннее предвкушение, которое можно было подтвердить или опровергнуть только на практике.
– Все то же самое, что и у меня, – слегка удивленно разводит воздух рукой и всматривается в чужой мир в глазах, подмечая в них вдумчивость и как раз поэтому тая надежду на молодого МакКинли. У Нокса был особый фетиш на вопросы и уточнения, поэтому он получал откровенное удовольствие, когда у него о чем-то интересовались. По работе, конечно же, все, что касается его личной жизни – приватно.
– Ты уже вступил на должность, поэтому не думай, что я буду относиться к тебе, как к не равному коллеге. Ты покажешь на практике исполнение клятвы «служить и защищать», но первый день я люблю посвящать вводной части адаптации, – офицер умел быть строгим, но не любил проявлять доминантность, потому что это было как минимум непривычно от него.
Прежде чем они собрались идти в зал собраний, Бенасси оторвался от родной нагретой столешницы и еще раз окинул взглядом силуэт парня в форме. На его памяти она еще ни на ком не сидела так хорошо с первого раза, сам Нокс вот первое время вообще был слишком щуплым, как будто украл рубашку и брюки у старшего брата и баловался. Не скрывая приценивающегося взгляда, он довел зрительную тропу до его лица и тихо хмыкнул, смотря в глаза.
– Ладно, пойдем. Я люблю приходить чуть заранее, – Бенасси расправил плечи и смешно поморщил чуть вздернутый кончик носа, наигранно становясь более серьезным. Можно сказать, что он был идеальным примером нового поколения офицеров, которому и удалось не стать мямлей, но в то же время отойти от бывалой жестокости и несправедливости. Его методика не нравилась никому из стариков, но он давил на них своим упрямством и принципиальностью.
Миновав полумрачные коридоры с таким родным как будто офисным запахом дерева, кофе и канцелярии, Нокс показал МакКинли их переговорную с весьма приятным интерьером. Везде было темнее, чем обычно бывает в помещениях, словно копы боялись проникновения света или слежки, а потому и окна чаще всего у всех были задернуты. От кофейного запаха и табака, пожалуй, это место вообще забывало проветриваться, как и от душноты многих коллег… На собрании царила уже менее приятная атмосфера, да и сам Бена стал чуть более колючим. Он лишь одарил не самым добрым взглядом своего шефа, затем представил коллегам Айзека, на чем его речь кончилась.

После того, как человек научился ходить и говорить, он учится любить и сострадать, а зачем служить и защищать в nypd. Это происходит в том случае, если его тернистая дорога проходит через каньон отваги и доблести. Многие теряются и сходят с верного пути, оставаясь преданным собственным вредным привычкам, в том числе тщеславию. Бенасси не раз, работая в полиции, видел грехопадение своих же коллег, что уж говорить о преступниках. Если от первых ты этого не ожидаешь, слепо веря в братство ваших благих намерений, то от последних только этого и ждешь.
Изначально смотря на всех несколько предвзято, Нокс водит взглядом по своим коллегам и выковыривает из них порок или грех, упрямо веря в невинность лишь новорожденных стажеров. Интересно, как скоро и с ними произойдет профессиональная деформация? Невольно во время собрания он осторожно косится на своего птенца, грея надежду, что у него вырастет чуткий и правильный полицейский, веря в свой профессионализм и методики. Далее чересчур внимательный сверлящий взгляд касается остальных собратьев, лишь немногих из них обходит стороной его осуждение. Таким человеком был этот Нокс, что пока самостоятельно не убедится в чьей-то доброте, не станет к нему относиться хотя бы нейтрально.
На лице у него, если оно находится в расслабленном состоянии, всегда читается некое недовольство с примесью усталости от всего мира, а в его глазах буквально написано «как же вы меня все задолбали». Однако это не всегда так, сами черты были грустно опущены вниз, начиная от уголков губ и заканчивая тяжелым напряжением из нахмуренных бровей и век над глазами, а ведь именно их называют зеркалом души. Люди могут неправильно интерпретировать эмоции на лице, если те невольно соответствует каким-то изначально заданным стандартам игры чувств. Так было и с Бенасси, и с его тяжелым взглядом, что несвойственно для вполне симпатичного и мягкого чертами лица молодого человека. Кому-то было даже непривычно видеть превращение извечно доброй и милой бабочки, постоянно улыбающейся всему миру, в недовольную гусеницу, хотя обычно путь эволюции в прекрасное создание был в обратном направлении.
Бенасси не запрещал проявлять инициативу, он внимательно следил за каждым шагом своего напарника с первых дней и с большей радостью делал больше положительных отметок, нежели корректирующих – для последнего всегда уместная своевременная обратная связь. Как же повезет Ноксу, если новый офицер уже умеет ее правильно принимать, не пользуясь простым человеческим бегством от комментариев. В такие моменты можно было даже расслабиться на секунду и почувствовать себя свободным от какой-то ноши или ответственности хотя бы на пару минут. Однако его главная ответственность на ближайший срок маячила перед его носом, таща на себе всю тяжелую ношу. Офицер даже позволил себе усмехнуться ему вслед, уже отмечая отличника среди всех новых бестолковых курсантов, коим словом нельзя было назвать МакКинли. Начальство знало, что если Ноксу вручить кого-то слабого и глупого, мягко выражаясь, то он съест его в первый же день со всеми потрохами и морально изнасилует к концу стажировки.
– В твоей голове случайно не завалялся еще стереотип о пончиках? Или ты не сладкоежка? – Бенасси смешит вопрос, но помимо шутки он все равно старается найти адекватный, серьезный ответ, – Брось, Айзек, конечно мы напарники. И обращаться ко мне можно на «ты», я же не твой начальник.
Одарив товарища дружелюбной улыбкой, он легонько стукнул кулачком его в плечо, поддерживая командный дух и стараясь создать более расслабленную атмосферу. Им же еще работать вместе, правильно?
Парковка у нью-йоркской полиции сразу показала всю свою гордость и пафосность новыми моделями белоснежных машин с соответствующими синими наклейками, ездить на таких тачках – одно удовольствие и комфорт, местные власти точно не скупились в финансировании. Нокс отвел МакКинли к их автомобилю и открыл перед ним багажник, помогая банальной вежливостью.
– Сегодня ты сядешь, а дальше посмотрим, – несмотря на свою некоторую лояльность, доверие он пока не мог подарить своему напарнику, нужно было его протестировать, и обычно Нокс не дает садиться за руль в первый день. Мало ли, какие демоны неустойчивости психики могли скрываться у новобранца, минуя все миллиард тестов перед приемом на работу – улицы и реальные ситуации покажут истинную сторону человека. Однако сегодня он принял решение сразу бросить Айзека в воду, как учат плавать своих детей некоторые сорвиголовы-папаши. Уже внутри беленького форда эксплорера Бенасси сел с пассажирской стороны, как и предполагалось, показывая Айзеку все прелести внутреннего устройства.
– Наверное, поверхностно уже знаешь, как выглядит полицейская машина внутри. Здесь есть внутренняя радиостанция и, собственно, радио, чтобы обмениваться информацией друг с другом… Это радар для определения скорости, а здесь панель для управления светом и сигнализацией, но лучше с ними не баловаться, – он снова внимательно забрался своим сверлящим взглядом в глаза напарника, довольно подробно показывая все устройство внутри машины, которое помещалось между их двумя сидениями. Нокс даже включил радио, дал потрогать некоторые приборы Айзеку, подробно проговаривая про многие функции и особенности, которые нужно знать в первый день. Пока его подопечный осматривался, он достал свою черную кепку из бардачка впереди своих новых. Новое, ее местоположение показывало любимое сидячее место в машине у Бенасси. Козырек был совсем потертым, где-то уже рвалась ткань, только придавая гранжевого вида устарелости. Без данного головного убора Нокс не чувствовал себя собой, променивая рабочую фуражку на своего старого, можно сказать, друга. Кепка лучше собирала волосы с лица, а еще скрывала под тенью строгий офицерский взгляд. Оттуда же молодой офицер вытащил старую потрепанную карту города, предпочитая пользоваться традиционным бумажным носителем.
– Здесь мы дежурим, – его палец обводит территорию, любовно приглаживая свой родной город на рисунке через защитную, слегка отошедшую защитную пленку.